Чернобыль: кого кормит саркофаг
Григорий Надъярных директор Инженерного центра прикладной экологии

Сергей Шилин главный специалист центра

На что ушли пять лет после аварии? В зоне правят бал некомпетентность, неразбериха, злоупотребления....

Парадаксально, что за пять прошедших лет не возникло сколько-нибудь яркой индивидуальности, авторитета, а тем более научной школы, которые были бы в состоянии исследовать всю совокупность научных, технических. социально-психологических и правовых аспектов промышленной катастрофы такого масштаба и которым бы поверили и за рубежом, и, самое главное, в своей собственной стране. Чиновникам давно никто не верит, а их выступления в прессе и по телевидению оказывают медвежью услугу атомной энергетике, альтернативы которой, по- видимому, сегодня не существует. В 1954 году была пущена первая атомная электростанция (СССР, Обнинск), а уже в 1957 году на Урале произошла одна из крупнейших промышленных катастроф - взрыв емкости с жидкими радиактивными отходами на комбинате "Маяк" в городе Кыштым... На документах и материалах, относящихся к взрыву хранилища отходов в Кыштыме, спустя тридцать лет стоял еще стоял гриф "секретно".
Происходили пожары на реакторах и оборудовании Белоярской АЭС. Но за три с лишним десятилетия - к моменту Чернобыля - никто не позаботился хотя бы разработать соответствующие конструкции пожарогасительных систем. И завтра, повторись подобное, все будет в руках обреченных на мучительную гибель пожарных.
Мы принимали непосредственное участие в работах по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. Нам, как и тысячам ликвидаторов небезразлично, какое отношение к Чернобылю и вероятности повторения аварии формируется в обществе. Работает комиссия Верховного совета СССР по рассмотрению причин аварии на ЧАЭС и оценке действия должностных лиц в послеаварийный период.
Только бы ее деятельность не свелась к наказанию очередных "стрелочников".
Сегодня в первую очередь надо сформировать новую социальную политику государства по преодолению последствий Чернобыля и подготовить общество к возможным в будующим авариям.

ЭКСПЕРТЫ ЗА РАБОТОЙ
Одной из наиболее масштабных акций, предпринятых в первые дни и недели после взрыва энергоблока, стала попытка ограничить выброс радиоактивных продуктовиз разрушенного реактора, предотвратить цепную реакцию, прекратить горение графита, охладить активную зону и ограничить вынос радиоактивных
продуктов на поверхность.
Первоначально персонал смены пытался охладить активную зону реактора водой с помощью насосов. Эти действия, в силу масштаба разрушений оказались бессмысленными. В результате лишь затопили помещение под реактором. Потом радиоактивную воду пришлось откачивать. Реактор решили забросать сыпучими материалами.
Сначала для предотвращения цепной реакции в реактор подали борную кислоту, которая широко используется на атомных станциях для поглощения нейтронов. Однако никто не подумал, что к тому времени температура в разрушенной части станции сос тавляла не менее 700 градусов. В этих условиях борная кислота разлагается, а образовавшиеся соединения быстро улетучиваются.
Что же касается горящего графита, то его, судя по всему, считали чуть ли не главной причиной повышения температуры и источником образования радиоактивных аэрозолей. И совершенно не учли, что даже после прекращения цепной реакции деления ядерное топливо продолжает некоторое время разогреваться. Горящий в реакторе графит представлял собой источник тепла и радиации в десятки раз меньшей мощности, чем само ядерное топливо.
Для охлаждения останков реактора туда сбросили свинец. Он, как посчитали , будет способствовать снижению температуры. По свидетельству бывшего заместителя энергетики и электрофикации Г. Шашарина, применить свинец рекомендовал заместитель председателя Госатомэнергонадзора член-корресподент Академии наук СССР Сидоренко – «чтобы уменьшить излучение». Не нужно быть член-кореспондентом АН СССР, чтобу понимать, что
главная опасность исходила не от гамма-излучения от разрушенного реактора, а от поступления в окружающую среду радиоактивных паров и аэрозолей.

ТОЧКА КИПЕНИЯ СВИНЦА

Обстоятельства принятия этого конкретного решения и уровень компетентности лиц, его принимавших, достаточно наглядно демонстрирует свидетельство бывшего заместителя начальника «Союзатомэнерго» Е.Игнатенко: «Меня смущало только одно – температура кипения свинца. Почему-то казалось, что градусов
900. Следовательно, он закипит, и вместе с парами будет выноситься
радиоактивность. Я пытался выяснить этот вопрос в химцехе АЭС но там не нашлось справочника. В конце концов позвонил в Москву – жене, она попросила перезвонить через полчаса и потом сообщила, что свинец кипит при температуре 1700 градусов. Это нас устраивало»
Почему Игнатенко беспокоила лишь температура кипения свинца? Почему другие участники обсуждения не приняли во внимание, что при температуре, близкой к 1000 градусов, свинец может существовать только в расплавленном состоянии? И имеет способность испаряться без всякого кипения? Благодаря этой его способности, по всей видимости, весь сброшенный свинец – около
2400 тонн – в реакторе не задержался.
После засыпки реактора воздух с трудом проникал в завал и естественный режим охлаждения был нарушен. Возник эффект «сухого кипения», в результате которого радиационные выбросы 3-5 мая резко увеличились, а температура в завале достигла 3000 градусов. Повышение температуры, в свою очередь, приводило к обогащению выброса труднолетучими радиоактивными изотопами,
прежде всего плутонием. Засыпка реактора привела к еще большему загрязнению территории радиоактивными веществами и переоблучению личного состава армейских подразделений.
Не менее спорным выглядит и решение о проведении в кратчайшие сроки работ по предупреждению распространения радиоактивности подземныит водами в районе АЭС. С этой целью был создан целый комплекс защитных гидротехнических сооружений. В него входили: обваловка реки Припять, сто тридцать одна оградительная и фильтрующая дамба, дренажные завесы, «стена в грунте» из водонепроницаемого материала глубиной 30-35 метров и тощиной 0,6 метра, огораживающая около 350 тысяч квадратных метров. Анализ скорости миграции радиоактивных веществ в окружающей среде, как и то обстоятельство, что авария произошла после весеннего паводка, могли бы подсказать, что водоохранные мероприятия «терпели» по крайней мере несколько месяцев. Если
бы их проводили в конце лета, персонал, занятый на этих работах, получил бы намного меньшую дозу облучения.
Противоречила здравому смыслу и дезактивация АЭС и прилегающей
территории, начавшаяся еще в мае при продолжающемся выделении радиоактивных веществ из аварийного блока. Понадобилось все лето, чтобы в сентябре появилось решение Правительственной комиссии, предписывающее в связи с повторным загрязнением все работы по дезактивации площадки АЭС, за исключением работ, непосредственно связанных с возведением сакофага, прекратить.
И конечно же, стоит упомянуть самое первое решение после аварии.
По свидетельству бывшего директора Чернобыльской АЭС Виктора Брюханова, уже на следующий день он получил распоряжение министра энергетики подготовить график восстановления четвертого энергоблока. Прибывшим на аварию членам Политбюро Рыжкову и Лигачеву докладывали о наличии такого графика, по которому запуск энергоблока намечался к осеннее-зимнему периоду. « Я просто не знал, куда деваться от стыда», - вспоминает Брюханов.
О каком восстановлении могла идти речь, если реактор был полностью разрушен? И почему решение о восстановлении энергоблока было принято практически сразу после аварии, а решение об эвакуации населения – только через два дня?
Когда на правительственном уровне в экстремальной ситуации всерьез обсуждаются подобные планы, это говорит о катастрофической некомпетентности управленцев, если не об аморальности лиц, принимающих решения.

ЗАПОВЕДНИК ДЛЯ ВЕДОМСТВ

До апреля 1986 года особенность ядерного-энергетического комплекса СССР заключалась в том, что конструирование атомных энергетических реакторов, переработка и обогащение ядерного топлива, захоронение ядерных отходов – с одной стороны, и эксплуатация АЭС – с другой, были функционально разделены
между министерством среднего машиностроения и министерством энергетики и электрофикации подчинявшимся к тому же различным внутренним структурам Совета Министров СССР.
Параллельно существовали Госкомгидромет, ответственный за радиационный контроль, и Госатомэнергонадзор, в обязанности которого входил контроль за безопасной эксплуатацией АЭС.
Вопросы радиационной медицины, воздействия радиации на биологические объекты и защиты от этого воздействия находились в компетенции институтов Министерства здравоохранения СССР. Таким образом, проблемы функционирования и развития атомной энергетики связывались в единое целое только на уровне
Совета Министров СССР. А Совет Министров не столько управлял, сколько брал на себя ответственность за решения, предлагаемые подчиненными ведомствами. Такая схема взаимоотношений и порождала состояние коллективной безответственности.
После апреля 1986 года приняли решение о создании министерства атомной энергетики. Новое министерство вряд ли могло резко улучшить управление атомными станциями хотя бы потому, что требовался пересмотр всей концепции атомной энергетики и только после этого следовательно создавать новую управленческую структуру. Возможно, достаточно было бы передать управление
АЭС министерству среднего машиностроения, которое и создавало все советские атомные станции и в сравнении с другими ведомствами отличалось более высокой дисциплиной и имело огромный научно-технический потенциал. Однако было образовано новое министерство. Ему поручили отвечать за расходование
средств, выделенных государством по отдельной статье так называемого «фонда ликвидации последствий аварии». Огромные материальные ресурсы и денежные средства после завершения в 1986 году саркофага были брошены на научные исследования, реконструкцию и эксплуатацию Чернобыльской АЭС, дезактивацию
территории и населенных пунктов, строительство города Славутича,
расположенного в 60 километрах от Чернобыльской АЭС и предназначенного заменить мертвую Припять.
В системе нового министерства атомной энергетики в 1986 году было
создано производственное объединение «Комбинат», в которое вошла Чернобыльская АЭС. «Комбинат» стал, по сути, хозяином 30-км зоны отселения, и через него проходили средства «фонда ликвидации». Параллельно в Чернобыле продолжала работать Правительственная комиссия по ликвидации последствий аварии, которая санкционировала крупные и дорогостоящие технические решения и проекты. Эти проекты зачастую были вызваны к жизни не интересами дела, а стремлением генерального подрядчика и его контрагентов получить максимальную долю бюджетного финансирования. Если кто-то, справедливо подозревая, что количество людей и организаций, средства, отпускаемые на их содержание, те или иные технические проекты не соответствуют целям и задачам борьбы с последствиями аварии, обращался за разъяснениями в «Комбинат», ему предъявляли решение Минатомэнерго. Министерство, в свою очередь, ссылалось
на указания Бюро по топливно-энергетическому комплексу Совета министров СССР по топливно-энергетическому комплексу. Одновременно, защищая важность и целесообразность проводимых им работ, « Комбинат» ссылался на соответствующее решение Правительственной комиссии по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Комиссия опиралась на мнение специалистов – в подавляющем большинстве случаев представителей организаций,объективно заинтересованных в установлении или продолжении договорных отношений с «Комбинатом».

« КОРМИЛЕЦ »

Что же представляет собой тридцатикилометровая зона отселения, которой до сегодняшнего дня время от времени посвящаются лирические репортажи?
Условия работы в этой зоне были отнесены к категории «особо вредных», и соответственно правительственными решениями устанавливался особый режим оплаты труда.
Двойной должностной оклад, к нему 50-процентная ежемесячная премия , некоторые другие выплаты, трехразовое питание, бесплатная одежда и общежитие. 15 дней – работа в зоне. Еще 15 дней – отдых. Работа в зоне предвещала льготную пенсию. Безусловно, среди приехавших в зону были и те, кто считал работу, связанную с Чернобылем, своим профессиональным долгом.
Однако на руководящих должностях оказались управленцы, не имеющие в силу профессиональных качеств перспективы должностного роста где-то в другом месте, научные сотрудники, делающие себе имя на чернобыльской трагедии, просто посредственные люди, амбиции которых существенно превышали
профессиональные возможности. Многие думали о приближающейся пенсии – в условиях, в условиях, когда армейский контингент выполнял все наиболее тяжелые и опасные работы.
Появившееся в обиходе название укрытого четвертого энергоблока
«кормилец» в значительной степени отражало господствующую здесь циничную идеологию. Всему этому способствовал режим закрытой зоны, не доступный общественному контролю. Перечни сведений, не подлежащих разглашению по своему содержанию доходили до абсурда. Любые публикации по чернобыльской проблеме подвергались жесткой цензуре.

« ЧЕРНЫЕ » И « БЕЛЫЕ»

Возможности в зоне были разные и зависели от вида деятельности и служебного положения.
Во-первых, после эвакуации населения осталось огромное количесво имущества – бывшей собственности граждан. Людям выплатили компенсацию, а имущество стало вроде бы ничье. Автомашины, маломерные суда, мебельные гарнитуры, бытовая радиоаппаратура…. Кроме этого – материальные запасы
торговой сети и имущество предприятий и организаций. Часть его была использована непосредственно в зоне, другая часть захоронена в могильниках как радиоактивные отходы. И кто теперь возьмется проверять, сколько, например, автомашин действительно захоронено в могильниках, а сколько успешно их миновало?
Во-вторых, многое и в больших количествах поступало для самих работающих в зоне. При общем дефиците в стране продуктов, строительных материалов, при существующем принципе материального снабжения «ты мне – я тебе», при до невозможности усложненной системе учета движения материальных ценностей и
при постоянных кадровых перестановках ответственных руководителей дополнительное снабжение зоны создавало благоприятную почву для злоупотреблений.
В-третьих. В зоне появились специальные столовые со спецобслуживанием для начальства, белые и черные «волги» со спецномерами, сиренами и «маяками» на крыше. Между чиновниками шла постоянная грызня за теплые места, между
организациями, как следствие,-склока. В первое время после аварии привлечение армии было, безусловно, оправданным. Армия выполнила свои задачи по неотложным мерам: радиационная
и инженерная разведка, устройство полевых пунктов специальной обработки, дезактивация транспортных путей, воздушно-транспортные операции. В дальнейшем же армейские подразделения, укомлектованные призванными из запаса военнообязанными , превратились в резерв неквалифицированной рабочей силы, выполнявшей громадную , но большей частью совершенно бестолковую работу по дезактивации. – всего подряд.
Солдаты-вчерашние рабочие, шоферы, строители призванные под предлогом очередных сборов, служили здесь до полугода или до получения критической индивидуальной дозы облучения в 25 бэр. Надо ли говорить, что дозиметрический контроль, условия проживания и транспортировки , обеспечение сменной одеждой и питанием воинских подразделений не шли ни в какое сравнение с теми же условиями для гражданского персонала. Углубление противоречий между «белыми» и «черными», нежелание выполнять
бессмысленную изнурительную работу, отсутствие какого бы то ни было внимания со стороны государства (а точнее, ведомственной бюрократии) к судьбе и здоровью сотен тысяч людей форме, прошедших «учебные сборы», привели к созданию общественных организаций типа Союза «Чернобыль», которые все насточивее стали задавать государству очень неудобные вопросы.
Кроме того, просачивающиеся из-за колючей проволоки сведения бросали тень на официальную героическую легенду и вызывали сложные чувства у людей – шахтеров, военных, строителей, которые весной и летом 1986 года рыли тоннели под четвертым блоком, очищали от ядерного топлива и графита кровли третьего, управляли бетоновозами и вертолетами, строили саркофаг.

ПИР ВО ВРЕМЯ ЧУМЫ
То, что происходит зоне сейчас, похоже на пир во время чумы. Угроза отлучения от жирной кормушки заставляет отдельных руководителей и целые коллективы проявлять особую изобретательность. Результат-лихорадочное превращение одних организаций в другие, изобретение новых «хлебных» должностей, перераспределение функций.
Ликвидировано созданное после апреля 86-го Минатомэнерго, а функции управления атомными станциями перешли к министерству среднего машиностроения . которое, правда, стало называться
Министерством атомной энергетики и промышленности СССР. Уничтожено производственное объединение «Комбинат», а на его базе возникло научно-производственное объединение «Припять»… Чехарда, характерная для всей пятилетней послечернобыльской истории.
Сама же атомная станция в отличии от всех остальных инстанций зоны занята серьезным производством. Однако решение Украины закрыть станцию в 1995 году ставит под удар и этот коллектив, превращая в перспективе Славутич в город безработных, делая затраты на его сооружение и многие другие вопросы вообще бессмысленными. Закономерный итог близорукого, некомпетентного планирования послеаварийных мер…
Что же дальше?
Недавно принятым законом УССР «О правовом режиме территории,
подвергшейся радиоактивному загрязнению вследствии чернобыльской катастрофы» предусмотрено создание специального подразделения Госкомитета УССР по защите населения от последствий аварии на Чернобыльской АЭС- администрации зоны. Но «новыми» администраторами могут стать все те же лица, а сотни миллионов рублеймснова будут выброшены на ветер. Роберт Гейл утверждает, что Чернобыль – это символ проблем в Советском
Союзе. Главная из них, по нашему убеждению, - нравственное разложение общества.